Будущее двойного назначения

«На Лубянке, в подвале, отказавшись от всех источников и исходных данных, опираясь исключительно на свою творческую силу и эрудицию, Кондратьев подготовил 400 страниц текста. В конце декабря он передает рукопись Сталину. Потом эта работа была расчленена и использована, в том числе для решений ХVIII съезда ВКП(б). Спустя несколько часов после этой последней встречи Николай Дмитриевич был расстрелян. Сталин не собирался его освобождать. Однако обещание по поводу жены и дочери выполнил – они избежали тяжкой участи ЧСИР (членов семьи изменника родины)» [8].

По теории Кондратьева-Шумпетера, сейчас мы находимся где-то около нижнего экстремума пятой инновационной волны. В публикации 2014 года The Economist говорится, что в 2020 мир уже достигнет его [1]. Сегодня есть несогласные с этим (например, [2-3]), которые считают, что до точки перегиба ещё лет 5-7. Нижний экстремум – это такое «15 января» или середина депрессивной экономической «зимы» завершающегося длинного цикла. Затем дело поворачивает к «весне», к началу новой многолетней волны, когда технологии, разработанные, но не принятые в предыдущем цикле, массово адаптируются и за несколько лет полностью меняют мир.

The Economist предполагает, что циклы Кондратьева-Шумпетера сокращаются, и сейчас на нас катится самая быстрая, короткая и, возможно, самая драматичная волна (см. верхнюю картинку на слайде). Некоторые видят календарь циклов инноваций иначе, но согласны, что они ускоряются и обостряются (см. нижнюю картинку) [4].

Пол Мэйсон (Paul Mason), экономический редактор Channel 4, в книге “In Postcapitalism: A Guide to Our Future” пишет, что в начале шестого цикла нас ждут «триггерные события» (a few trigger events), имея в виду не столько технологии и бизнес-модели, разрушающие старый уклад, сколько столкновения групп и стран, претендующих на лидерство в шестом цикле [5].

В том же духе высказывается Стивен Агилар-Миллан (Stephen Aguilar-Millan), директор по исследованиям The European Futures Observatory: «Завершающийся пятый цикл создал огромное богатство, эпицентр которого – Кремниевая долина, символ и отражение американского понимания свободы. Окажись сердцем пятой волны, например, Франция, мы имели бы совершенно другой Интернет, непохожий на нынешний… Страна, которая захватит контроль над эпицентром шестого цикла, будет доминировать в мире на протяжении следующих двух-трёх поколений» [6].

Фундаментальный Яп ван Дьяун (Jaap van Duijn), разбирая содержание циклов Кондратьева, замечает, что период расцвета (та самая «весна») логично завершается большой войной. По его мнению, если бы не непосильное бремя Версаля, которое нарушило экономическую последовательность третьего цикла и привело к фашизму и «внеочередной» мировой войне, глобальное столкновение ожидало мир около 1960 года – в четвёртом цикле [3]. (Ван Дьяун писал это в 2007, между строк предостерегая об угрозе глобального конфликта в 2010-х. То, что его не случилось, исследователь, возможно, постфактум объясняет отсутствием реального челленджера для США из-за распада СССР, а, может, ещё чем-нибудь, мы не знаем.)

В общем, так или иначе, все соглашаются, что мир переживает «зиму» пятого кондратьевского цикла. До ростков экономической «весны» шестого цикла нам мучиться ещё очень долго (5-7 лет по версии [2-3]) или не очень (год-два по версии [1, 4-6]), потому что инновационная волна катится быстрее своих предшественниц, но это не слишком хорошая новость, так как в таком случае масштабные военные неприятности ждут нас уже в текущем десятилетии, а не где-то к абстрактным 2040-м.

Форсайт, построенный на длинных циклах Кондратьева-Шумпетера, рисует картину будущего, в котором выживают и процветают компании "двойного назначения" - те, кто не просто сумел вовремя внедрить технологии и бизнес-модели шестой волны, но научился создавать ценность и в мирных, и в военных условиях. Пора, господа, пора вводить в чеклист корпоративных бесед о будущем вопрос "А как мы будем зарабатывать в военное время?" Это хоть и непривычный, но не самый трудный интеллектуальный вызов - ведь не существует бизнеса, природа которого фундаментально препятствует его адаптации к войне.